Пожалуй, приведу пару цитат из Льва Остермана, о которых писала Типикина. У меня сейчас нет ни времени, ни сил, чтобы сформулировать свой взгляд на патриотизм и Родину, а с этими цитатами я согласен на все 100%. Тем более, что он чётко и осознанно пишет о присутствии у некоторых людей упомянутых мною выше общечеловеческих ценностях, как об интеллигентности (конкретно - русской интеллигентности), а не патриотизме, с чем я тоже полностью согласен.
Вот одна (из самого Л. Остермана):
Почему я так кровно связан с Россией? Почему никогда не смогу ее покинуть? Сегодня могу ответить. Дело не в полях и березках, не в любви к деревенскому мужику или городскому работяге. В большинстве своем это дикие, ленивые и вороватые люди. Их можно только жалеть. И уж, конечно, никаких теплых чувств не вызывает чиновник или преуспевающий карьерист, будь он семи пядей во лбу и трижды академик. В подавляющем большинстве случаев то же могу сказать и о нынешних политиках.
Мы проживаем свою жизнь не в стране и не в ее народе (они нам могут быть и вовсе незнакомы). Мы живем в узком социальном слое, к которому по своему внутреннему выбору принадлежим. Сам этот слой, его своеобразность, образ мыслей и чувств, конечно, обусловлены, в какой-то мере, спецификой страны, ее историей. Но не это главное. Главное -- это отношение к другим людям, к своему долгу, понятие о чести, некий внутренний символ веры. (У разных слоев они могут быть совсем разные). Слой этот не может сводиться к семье или узкому кругу друзей, коллег и т. п. Это должны быть многие тысячи неведомых мне людей, которые, в принципе, могли бы меня услышать, понять, которые воспринимают события окружающего нас мира, думают, чувствуют так же, как я. Которым нужно то, что я делаю. И если число этих людей составляет доли процента от населения всей страны, это неважно. Они -- мой народ! О его существовании я узнаю из популярности книг, спектаклей и кинофильмов, которые волнуют и меня. А изредка, как в последние годы, могу и встретиться с ними на многотысячном митинге.
Остальное население страны для меня - просто граждане - среда обитания, к которой следует относиться терпимо, сочувственно и, по возможности, доброжелательно, но любить вовсе не обязательно, да и невозможно ввиду ее чужеродности.
Так вот. Для меня этот избранный (наверное через литературу) родной слой - русская дворянская или разночинная интеллигенция и ее духовные воспреемники в наше время. Другой такой интеллигенции на свете нет. Вот тут и сказывается специфика истории страны. Этого бескорыстного сочувствия, этой боли душевной за всех обиженных, этой доброжелательности и самоотвержения, как исходных жизненных посылов, не воспитала (в целом слое людей!) ни одна стана мира, кроме несчастной России. Да что об этом говорить после Чехова, Толстого или Короленко? Великое счастье выпало мне войти в этот слой через семью Родионовых. Принадлежность к нему, кстати сказать, не связана жестко с образованием. Николай Сергеевич Университет не окончил (был исключен за вольнодумство), а "матушка" закончила только женские Бестужевские курсы. Более того, по названным выше признакам я с благодарной уверенностью включал в этой мой родной слой и твою покойную няню - бабу Настю. Из многомиллионной массы образованных людей в России лишь немногие могли бы претендовать на это с таким же правом.
И тем не менее, российская интеллигентная традиция не умерла. Я даже думаю, что интеллигентных людей в России теперь больше, чем было до революции. Даром ли сборники стихов Пастернака или Самойлова и книги Эйдельмана расходились колоссальными тиражами за несколько дней?! Просто в массе "образованных" эти люди не очень заметны -- не толкаются, не шумят.
Однако сейчас интеллигенция России проходит через серьезное испытание. В течение 70-ти лет гнет и произвол, бесправие и нищета продолжали порождать духовную интеллигенцию. Граница, отделявшая ее от приспособленцев и карьеристов была такой четкой! Теперь атмосфера всеобщего устремления к материальному благополучию (часто - с избытком), прагматизма,
предприимчивости и индивидуализма сушит почву для воспроизводства интеллигентности. А тут еще натиск западной поп-культуры! Мы должны этому противостоять, сохранить то наследие, которое делает нас счастливыми. Не для того, чтобы навязывать его другим (каждый вправе быть счастливым по-своему), а для того, чтобы сохранить сегодня и передать будущим поколениям возможность следовать тем примерам, которым последовали мы...
И ещё чуть-чуть из интервью Д. Гранина от 1995 года:
- Не вымрет ли у нас племя бескорыстных идеалистов, на которых в России многое держалось?
- Я не знаю, сохранится ли интеллигенция как особенное русское явление. С обостренным чувством справедливости, совестливостью. На Западе есть интеллектуалы, но нет интеллигенции в нашем российском понимании.
Для меня проблема: исчезнет ли интеллигенция как оппозиционный слой, критически относящийся к власти. Функциональная природа интеллигенции и заключается в этом критическом противостоянии. Боюсь, что эта функция сейчас размывается.
- Почему? Давайте оглянемся назад.
- На протяжении послереволюционной истории интеллигенция была непрестижной частью общества. Она росла количественно, но не испытывала к себе симпатии от малообразованной власти. Происхождение из рабочих, крестьян внушало власти доверие, тогда как происхождение "из служащих" было нечто ущербное... Но вот нужность стране интеллигенция чувствовала. Это вызывало желание работать, давало сознание своей укорененности, уверенность, внутреннюю силу, право на конфронтацию с властью.
